… она приходит во сне,
когда не ждут,
она трогает пальцами
кусочки льда.
ты встанешь к стене,
когда тебя позовут.
с промерзлыми пяльцами
старуха-судьба.
но ОНА все приходит.
снова во сне.
с вороньими косами
и серебром.
твоя боль не проходит
и сердце в огне.
по лугам со ста росами
бежишь босиком.
она губками алыми
коснется плеча.
ты схватишь, прижмешь
забаву к груди -
ну что ж ты, красавица,
я сгоряча.
она скажет - не тронь
и не смотри.
ты ждешь е утром,
вечером, днем,
но она приходит
только во сне.
она знает, что глупо -
вы не вдвоем -
ведь твоя жизнь проходит
в световой полосе.
она прячется ночью,
ты ждешь ее днем,
оставив дела и глядя
в окно.
и снова приснится -
в дверной проем
проникнет она
и станет темно…

I.

 Города. Маленькие и большие. Чистые и грязные. Приветливые и негостеприимные. Они являют в себе многое: цивилизация, толпа, одиночество и люди, люди, люди. Огромное количество людей. В чем-то разных, в чем-то одинаковых. В городе душно, серо и холодно, тысячи лиц мелькают перед глазами, шум транспорта, лязг трамваев…
 Я люблю и ненавижу этот город - где я живу. Ржавые тополя, низкие хилые клены, старые дома с обветшалыми стенами, холодный осенний ветер…
 Осень - большая глупость, что-то непонятное, что-то посередине: нечто переходное, сырое и промозглое. Черные вороны кружат и теряются в ветвях вечнозеленых сосен.
 Я шел тогда по проспекту, даже не пытаясь спрятаться от дождя. Летний дождь отличается от осеннего тем, что от первого получаешь удовольствие, а от второго - только простуду.
 Я мог бы и дальше распространяться на эту тему, только вот сильно закашлял - это точно она - простуда. Надо бы побыстрее домой, но почему-то не хотелось ехать в автобусе, битком набитом суетливыми горожанами.
 Вода с чьего-нибудь зонтика точно стечет мне в ботинок, а какая-нибудь бабушка будет громко возмущаться по поводу плохой погоды и ужасно воспитанной молодежи. Так надоело. Изо дня в день. Вот сейчас все быстро выбегают из трамваев, маршруток и автобусов с троллейбусами и бегут, боясь намокнуть, по домам. Быстрее. Быстрее.
 Быстрее.
 В подъезд - и дома.
 Господи, глупо-то как. И чего они так боятся дождя? Это же - вода. Простая холодная вода. Небесная…
 Думают простынут? Если так думать, то, конечно заболеешь.
 А я плакать уже давно разучился. Пусть небо плачет за меня несолеными слезами…и холодные капли стекают по лицу, и кажется, я уже совсем пропитался этими осенними запахами: мокрых листьев, холоднеющего воздуха и куда-то вечно спешащей реки.
 Обычно по осени начинаешь вспоминать что успел, что не успел. Этой осенью мне показалось, что все было зря. Порой думаешь, мол, давно надо было уйти, исчезнуть, раствориться в одной из бесконечных осеней, но как-то по-предательски продолжаешь жить, по-идиотски надеясь на что-то. Продолжаешь зачем-то хранить тонны прожитых страниц, тысячи писем самому себе, сотни беззаботных улыбок лучших друзей, ушедших давным-давно бродить где-то, несчетное количество фотографий, тускнеющих, стирающихся со временем.
 Я понимаю, что слаб, что давно сломался, уступив этому миру президентское кресло в стране Меня. Осталась только глухая злоба, потому что я не вершу своей судьбы. Просто был момент, когда я сделал все, что только мог сделать, но на этом весь лимит свободы у меня иссяк. Я вру себе, жалею себя - а толку? Опять иду домой. Поставлю чайник. Чашка кофе, вечерние новости, немного сна, кофе, работа, опять сон, опять кофе - и уже снова надо выходить из дома. А за окном будет все та же осень…
 Надоело. Хватит жаловаться. Ведь помимо всего прочего у меня есть дело, которому я отдаю, а может и продаю, свою душу.
 Вот. Уже десять часов вечера. Привычный подъезд, деревянная дверь… Как подумаю об обволакивающей пушистости и пухлости дивана, то сразу становиться уютно и хочется спать…
 Я, наверное, устал. Нет, не так устал, как обычно люди устают в конце рабочего дня, а глобально.
 В первую очередь - ждать.
 Ждать всего: чужих новостей, пустых телефонных разговоров, ненужных решений, вечно пропадающих где-то трамваев… Просто в один прекрасный момент понимаешь, что ждать-то, а принципе, нечего. А пустота еще хуже злости. И я злюсь, чтобы только не видеть пустоты…А это уже само по себе - замкнутый круг.
 Всё. Всё. Теперь спать. Привычным жестом выключаю свет и падаю в пухлые объятия моего дивана…
 Спать…

II

 Поздний вечер. Последняя маршрутка. Вдоль центральной улицы горят желто-ржавые глазья фонарей. Все как обычно суетятся и по серебристым дорожкам троллейбусных проводов бегают вслед за машинами отражения фар.
 Она.
 Черные косы двумя тяжелыми питонами улеглись на груди. Несколько выбившихся прядей на лице. Она сидит рядом с водителем и не отрываясь смотрит вдаль через лобовое стекло. Желто-рыжие глаза, светлые и ясные, вместе с черными волосами создают жуткое ощущение - красиво и… как-то необычно, неестественно…
 Не произносит ни слова, но шофер останавливает машину именно там, где нужно. Беззвучно бросает ему сложенную пополам бумажку и выходит, не дожидаясь сдачи.
 Становится в тень переулка и растворяется в ее чернильной темноте. Волосы отливают серебром, еще секунда и блеск тоже исчезнет. Остается только странный дурманящий запах свежести, хвойного леса после дождя и прохладной осенней ночи.

 Какой отстой! Сколько ни смотрю телевизор - ничего нового. Что ж, так тоже надо уметь: сделать из ничего - сенсацию, а из человеческой трагедии - целое шоу. Взял и выключил, щелкнув кнопкой пульта дистанционного управления. Этот дурацкий ящик с антенной где-то на крыше уже порядком начал меня доставать. Стоп.
 А чего это я…злюсь?
 Как тяжело дышится. Вся жизнь, словно нудный кошмарный сон. Временами перестаешь воспринимать реальность как реальность, и радость становится уже не радостью, а чем-то смутным, едва знакомым, боль уже не бывает болью, разве что чем-то тягучим и пульсирующим где-то внутри. Многое становится абсолютно неважным.
 В какое чудовище я, наверно, превратился! Муть в голове, да и работаю уже не столько по желанию, сколько по привычке.
 На монитор и ему подобное смотреть не могу, но дело делаю. До тех пор, пока не начнет вырубать прямо за клавиатурой. Такое ощущение, что запахами кофе и табака пропитался даже пластиковый коврик для мышки.
 Слишком много кофе и сигарет.
 Вечно полные пепельницы. Самому надоело. Надо будет выбросить.
 Сейчас уже ночь. До дел еще рано, а до развлечений - уже поздно. Я предательски потянулся за очередной пачкой. Рядом с ней лежал коробок спичек. Это, конечно, не ахти, но топать за зажигалкой было просто лень.
 Как только мягкий рыжий огонь впился в кончик сигареты, я замер. Интересно, сколько уже времени?
 1:15:38 - показали мне часы в титановом корпусе. Теплые оранжевые блики появились и исчезли, чуть дрогнув - спичка прогорела и я одернул руку. Цифры были перевернуты. Одел, не глядя - лишь бы одеть.
 Сегодня приходила Клодия.
 Опять.
 И мы снова занимались любовью. Ни черта она не понимает ни в моей жизни, ни в моей работе.
 Я задумался и выдохнул сигаретный дым. Зачем она приходит? Мы же оба понимаем, что это никому не нужно.
 Вдруг меня кто-то позвал. Нет. Наверное показалось. Никогда не слышал этого голоса:
 - Вельвир-р, Вельвир-р… - мягко-тягуче слово как бы прокатывалось по языку говорившего…
 Душно. Накурено.
 Я открыл окно и в комнату ворвался прохладный осенний ветер с запахами свежести и увядшей листвы. Наверное небо никогда не бывает так близко к земле как кажется сейчас. Не бывает темнее, а звёзды - ярче. Небо впилось в меня своими звёздными глазами…
 Вдруг в комнату влетел ворон, а я так был заворожен звёздами и холодом, что от неожиданности вздрогнул, испугавшись. Ворон сел на лампу, совсем по хозяйски чувствуя себя у меня в доме. Я попытался его выпроводить, но он глухо захлопав крыльями, заметался по комнате, а после исчез так же внезапно как и появился.
 Я закрыл окно. Хватит на сегодня. Чёрт с ней, с работой, так и свихнуться недолго. Надо лечь спать.
 Уже через час я спал сном младенца…